Прийти домой и, устав, уснуть»
И я скажу: «Мне впервые хочется
Привычно стрелки укажут путь
А на часах с позолотой стершейся,
У пьес Евгения Шварца, в каком бы театре они ни ставились, такая же судьба, как у цветов, морского прибоя и других даров природы: их любят все, независимо от возраста. Когда Шварц написал свою сказку для детей «Два клена», оказалось, что взрослые тоже хотят ее смотреть. Когда он написал для взрослых «Обыкновенное чудо» выяснилось, что эту пьесу, имеющую большой успех на вечерних спектаклях, надо ставить и утром, потому что дети непременно хотят на нее попасть
Що заважа вдомй укранськй поетес, чи твори вважаються «класикою», а сама вона зразковим борцем за незалежнсть, котрий вддав життя за дею, пдробляти, скажмо, манекенницею? Або танцювати пд бандуру в кабаре? В принцип, якщо Олен Телз щось заважало, вона не скаржилась. ¶, якщо врити спогадам знайомих, була дамою веселою трохи ексцентричною
«Мне кажется, о человеке стоит судить по его делам, в моем случае по песням. Я потому так за них сражаюсь, несу их, как какую-то свою идею, потому что я настаиваю на том, что это и есть тот самый портрет, самый точный портрет»
«Створити те, чого нема вPдйсност, кинути людям фантазю, деальне, неснуюче, алеPпрекраснеP тльки вPцьому може бути рзниця актора вдPгарно вишколено мавпи. АPдляPцього треба розбудити фантазю, виростити йPкрила Pнавчитись лтати» Лесь Курбас
«Театральное представление неPзнает ниP вчера , ниP завтра . Театр есть искусство сегодняшнего дня, вотPэтого часа, вотPэтой минуты, секунды Вчерашний день театраP этоPпредания, легенды, тексты пьес, завтрашний день мечты художника». ТакPрассуждал Всеволод Мейерхольд оPпарадоксальной природе театрального искусства, которое, сойдя соPсцены, тутPжеPисчезает изPпамяти публики.
Вплоть доPсредины ХХPвека Молдаванка была домом дляPмелких торговцев, лавочников, рабочих, биндюжников, аPглавноеP нескольких тысяч одесских бандитовP «аристократов Молдаванки». Этот район стал первым домом иPдляPИсаака Бабеля.
НаPкожаном стульчике сидит маленькая девочка вPбелом платьице иPвысоких ботиночках, вPруках уPнееP розы, заPееPспинойP сумрак облачного дня, расстелившегося наPпросторной террасе. ЭтаPбуржуазная фотография четырехлетней Фриды Кало напоминает сентиментальные европейские снимки начала века. НоPмыPнеPвPЕвропе, мыPвP Мексике, мыPвPсамой сердцевине этой мятежной, страстной, жестокой иPгордой страныP мыPвPМехико. МыPздесь вPсезон дождей, наполняющих город влагой, словно глубокую чашу, иPвPэпоху кровавой революции, охватившей страну пламенем ритуального огня. Самый рассвет 1911-гоPгода
ВPобразе Николая Бердяева, кажется, нетPничего материального, будто нетPиPнеPбыло человека Бердяева, аPбылPтолько один стремительный, неукротимый открытый Дух, обнимающий мирPжадностью познания, ненасытный вPсвоей любви кPнему
@ротовський мряв проPактора, здатного подолати роздвонсть тла йPдуху Pграти всм свом ством, досягаючи спонтанност, повноти йPцлсност. Останн тридцять рокв життя режисер, вдйшовши вдPпублчно театрально роботи, дослджував прадавн ритуали, провадив тлесн йPдуховн практики самопзнання
Комментариев нет:
Отправить комментарий